Анатолий Петухов - Сить — таинственная река
Ленька во все глаза смотрел на то, что творилось внизу, готовый в любой миг ринуться на помощь Кривому. Но он ничего не понимал! В голову лезли самые нелепые и противоречивые предположения. Если человек в накидке — наш, то зачем он разрядил винтовку, зачем ощупывал карманы Кривого? Проверял, нет ли оружия? Но зачем?!
Если это враг, то почему Кривой не вступил с ним в борьбу? Ведь винтовку он мог поднять и сам! В крайнем случае, воспользовался бы ножом, который всегда висит у него на поясе.
Человек уходил через болото. Кривой смотрел ему вслед, пока он не растворился в тумане, потом огляделся по сторонам и, ссутулясь, стал медленно подниматься в гору. Ленька юркнул на дно окопа, сжался в комок, накинул на себя фуфайку.
Он слышал, как Кривой подошел к краю окопа, остановился. От напряжения у Леньки зазвенело в ушах. Он ждал: вот сейчас Кривой разбудит его, объяснит случившееся и отправит в Коровью пустошь, к Федору Савельевичу.
Но Кривой постоял с минуту, прислушиваясь к Ленькиному дыханию, потом так же молча отошел к старому пню и, тяжко вздохнув, сел…
Остаток ночи прошел без сна. От неподвижности занемели руки и ноги, заныла спина. И едва первые лучи солнца позолотили косматые верхушки сосен, Ленька поднялся.
— Ух и замерз же я!.. — потягиваясь, сказал он. — Аж чуть не скочурился.
Кривой скользнул настороженным взглядом по лицу связного, пробормотал:
— В этой могиле недолго и скочуриться.
Ленька попрыгал, чтобы отогреться, и главное, не разоблачить себя, потом достал из мешка ломоть хлеба и подошел к сосне, намереваясь лезть на свой наблюдательный пункт.
— Топал бы домой. Посинел весь… Лучше бабам хлеб убирать помогал бы.
— Такого приказа не было. Когда скажут уйти, тогда и уйду.
— Жди, когда скажут. О тебе уж все забыли. Наступления нету, значит, и связной ни к чему.
Казалось, Кривой хотел остаться один.
«А если в самом деле уйти? — подумал Ленька. — Но может, он говорит так для проверки? Хочет убедиться, вправду я ничего не слышал и не видел или притворяюсь?.. Нет, все должно быть так, как всегда…» И Ленька полез на сосну.
Кривой забрался в окоп, спрятал голову под полушубок и замер. Впервые за все время он оставил винтовку прислоненной к стенке окопа, а не положил ее между коленей.
Ленька, как всегда, пристегнул себя ремнем к стволу дерева и нетерпеливо поднес к глазам бинокль: ему хотелось удостовериться, что ночью действительно кто-то приходил на пост и что все виденное и слышанное не почудилось.
Он сразу увидел след. Вероятно, человек торопился и оставил позади себя светло-желтые прядки выдернутого мха.
Ленька медленно ведет глазами по следу, с напряженным вниманием осматривая узкую горловину. Вот кочка, похожая на султана, с коричневой, свешивающейся во все стороны травой. Она примерно на средине горловины. А след тянется все дальше и дальше, он уже заметен чуть-чуть. Бинокль замер. Взгляд беспомощно заметался: далеко, не видно, не разобрать! Слезятся глаза, надо дать им отдохнуть.
Ленька опускает бинокль, и в поле зрения попадает лес на той стороне болота. Сомнений нет: человек в накидке пришел оттуда, он пересек болото именно в этом, самом узком и единственно проходимом месте.
«Может, это дезертир? — подумал Ленька. — Конечно! Он струсил, он бежал с передовой и разрядил винтовку Кривого, чтобы тот его не застрелил. Ведь за такое расстреливают… Но если бы он был дезертиром и случайно встретился с Кривым, он мог бы назваться разведчиком…» Ленька терялся в догадках. Новая мысль вовсе сбила с толку: они ж разговаривали на вепсском языке! На языке, которого почти никто не знает!..
Все предположения рухнули, смешались, спутались.
Что сказал Кривой? «Хомен ёл мина ляхтэн кескелэ сод…» Кажется, так. «Завтра ночью я выйду…» Завтра? Это когда же?
Легкий свист оборвал мысли. Так свистит только Митя, и Ленька от неожиданности свалился бы с дерева, не будь он привязан к стволу ремнем. Он не слез — соскользнул вниз, ободрав о кору и сучья живот и руки. Он хотел побежать навстречу Мите, но из окопа уже вылезал Кривой.
Ах, если бы он спал!..
Митя часто дышал и был встревожен.
— Никифоров срочно собирает группу!
— Чего стряслось? — спросил Кривой, испуганно моргнув глазом.
— Пошли скорей! Там узнаем.
— А как пост? Здесь никого и не будет?
— Почему никого? Ленька остается…
— Я… Я, кажется, заболел, — пробормотал Ленька. Он прислонился спиной к сосне и поднес дрожащую руку ко лбу; лицо его горело. — То в жар кидает, то в холод. И голова кружится. Чуть с сосны не упал…
Митя недоуменно уставился на него, а Кривой сказал:
— Говорено было — иди домой! Так ты не слушаешь. — И Мите: — Видать, простыл в этой ямине. Ночи-то холодные…
— Но хоть до обеда-то можешь посидеть?
— Н-не знаю… Мне бы лекарства какого-нибудь… — И Ленька устало прикрыл глаза, будто ему стало совсем плохо. Он и в самом деле чуть не валился с ног: он боялся, что Кривой обо всем догадается.
— Где же я возьму лекарство! — возмутился Митя.
Кривой, которому хотелось остаться наедине с самим собой и страшно было после этой ночи встречаться с товарищами по группе, сказал:
— Чего парня мучить? Раз захворал — пусть домой идет.
— Но этот пост нельзя оставить без человека!
— Нельзя, значит, я и останусь. А вы и без меня обойдетесь.
— Хорошо. Я так и доложу Никифорову.
Кривой сверкнул глазом, промолчал.
— Ну что, пошли! — кивнул Митя Леньке.
Они медленно двинулись в глубь бора, и Кривой слышал, как Митя выговаривал товарищу:
— Знал, что холодно, чего тулуп не взял? Чего мерз? И катанки можно было принести…
Ленька молчал.
В глубине бора, когда ребята отдалились от поста настолько, что Кривой не мог ни видеть, ни слышать их, Ленька схватил Митю за руку.
— Кривой — предатель! — хрипло прошептал он.
Митя ошалело вытаращил глаза.
— Ты что, рехнулся? Или бредишь?
— Митя, он — предатель!.. — выдавил Ленька, у которого от волнения перехватило горло. — Я все видел… Он сказал: «Хомен ёл мина ляхтэн кескелэ сод…»
Митя крепко тряхнул Леньку за плечи.
— Ты што мелешь?! Што ты видел, што?! — зашипел он совсем как Федор Савельевич. — Кто выйдет на середину болота?
— Да он, Кривой!
— Кому сказал? Говори толком!
— Митя, бежим! Нам нельзя терять время! Я все расскажу. Я ведь совсем не больной, я только притворился, чтобы с поста уйти, чтобы сказать тебе… — И Ленька рванулся вперед.
Они бежали рядом, и Ленька рассказывал о том, что произошло ночью. Когда он кончил, Митя сказал:
— Будешь докладывать Никифорову, не вздумай говорить о предательстве: такими словами бросаться нельзя.
— Знаю! Я только тебе сказал… Мне так кажется…
14На рассвете Никифоров принял срочную зашифрованную телефонограмму из штаба истребительного батальона, в которой сообщалось, что в районе болот между Шухтой и Сухогорьем противником сброшен десант. Штаб приказывал привести группу в боевую готовность и укрепить посты. Предполагалось, что целью десанта являются диверсии в тылу.
И вот уже в сельсовете под видом заседания сельского актива собралась вся группа Никифорова. Не хватало только Мити, посланного за Василием Тихомировым.
— Будем ждать или начнем? — спросил Никифоров. Он сидел за столом, сцепив большие красные руки с коричневыми от табака пальцами.
— Да, поди, начинать надо, — за всех ответил Федор Савельевич.
Никифоров свернул длинную толстую цигарку, закурил, выпустив из ноздрей две струи синего дыма, прокашлялся.
— Дело такое. Где-то в районе Мярг-со сброшен десант диверсантов. Нам предложено укрепить посты. Расположение постов вы знаете. Силы наши все тут. Давайте решать.
Леваков, секретарь территориальной партийной организации, сухонький мужичок с живым, гладко бритым лицом, близоруко сощурился и, подумав с минуту, сказал:
— Десант одним отрядом держаться не станет. На звенья разобьется. Такая уж диверсантская тактика. Поэтому я предлагаю создать свои микрогруппы, человека по три, и направить их, кроме постов, на мельницу — охранять мост на большой дороге, — на центральную ферму, ну и к хлебным складам. Таким образом мы возьмем под свой контроль наши опорные пункты и основные объекты, на которые может быть направлена диверсия.
Федор Савельевич крякнул.
— План хороший, — сказал он, — только за болотом десант делиться не станет. Он весь через болото ходить будет, а потом делиться будет. Ихний ероплан над болотом не зря летал. Путь смотрел, куда ходить. А путь из-за болота один: на Нена-мяги..
— Но мы не знаем точно, где именно сброшен десант! — заметил Никифоров.
— А што знать? Ежели бы на этой стороне болота, наши посты услышали бы; ежели к западу, там серковские посты дежурят, к востоку — армейские дозоры до самой Мальменьги. По-моему, за Мярг-со самое пустое место — хорошее для десанту место. Оттуда их ждать надо. И всем нам на Нена-мяги ходить надо…
